Я повернулся спиной и собирался уже отправляться в дальнейший путь, но тут во мне возникло непонятно откуда взявшееся убеждение, что дом как-то изменился в то самое мгновение, когда я повернулся к нему спиной. Думать об этом было настолько странно и пугающе, что несколько мгновений я стоял как вкопанный на дороге, ухватившись за руль велосипеда, и не мог двинуться с места. Я лихорадочно соображал, стоит ли мне повернуть голову и посмотреть, что же произошло с домом, или же целеустремленно продолжить свой путь. Должно быть, я все же решил идти дальше, не оглядываясь назад, – я сделал несколько неуверенных шагов прочь от дома, но какая-то неведомая сила повернула мою голову, и глаза мои, повинуясь все той же неведомой силе, устремили на него свой испуганный взгляд. Они широко раскрылись и – в очередной, бессчетный уже раз – из моего горла вырвался крик. В маленьком оконце на верхнем этаже горел яркий свет!
Пораженный, я стоял некоторое время, не в силах пошевельнуться, и завороженно смотрел на этот свет. Никаких особых причин, по которым в доме этом не могло быть каких-то жильцов или в окне не мог бы гореть свет, не существовало, и совершенно уж не было никаких причин, по которым свет в окне мог бы кого-то испугать. Свет выглядел совершенно обыкновенно и мирно – судя по его оттенку, горела масляная лампа, – а за последние несколько дней я видел вещи куда более странные (очень много странно-пугающего довелось мне увидеть!), чем мирный свет в окне. И тем не менее я не мог убедить себя, что гляжу на нечто совершенно обычное, – свет, льющийся из окна, обладал каким-то странным, таинственным и пугающим свойством.
Должно быть, я простоял так довольно продолжительное время, не отрывая глаз от света в окне и нервно сжимая руль велосипеда, который самим своим близким присутствием подбадривал и внушал уверенность в том, что в любое мгновение он быстро унесет меня прочь. Мало-помалу духовные силы и отвага росли во мне, питаемые моим верным другом, за руль которого я держался, а также разными мыслями, проносившимися у меня в голове: я думал о близости своего дома, домов соседей – Каургаэнов, Гилеспи, Каванганов, двоих Мэреев, а от них не дальше чем на расстоянии громкого крика стоит дом большого Джо Сиддери, этого кузнеца огромного роста... Может быть, тот, кто зажег свет в окне, нашел черный ящичек и отдаст его с превеликой радостью такому человеку, как я, который столь много страдал в поисках этой заветной вещи. Может быть, имеет смысл подойти к двери, постучать и посмотреть, что из этого получится?
Я осторожно прислонил велосипед к стояку калитки, а затем, покопавшись в карманах, выудил из одного из них веревочку, которой неплотно привязал велосипед к одному из железных прутьев ограды. Покончив с этим, я направился по похрустывающей под ногами гравиевой дорожке к крыльцу дома. Сердце мое нервно трепетало, а во рту пересохло. Крыльцо было погружено в глубокую, непроницаемую тьму. Я вслепую добрался до двери, расположенной в глубине крыльца, в непроглядной темноте нащупал ее. Она оказалась полуоткрытой, и я зашел в дом. Лишь сделав пару осторожных шагов по коридору, я замер, подумав: а почему дверь приотворена? Я слышал, как она беззащитно заскрипела, когда на нее налег ветерок. По спине у меня пробежал холодок. Что я делаю в этом невероятно мрачном доме? И я решил немедля возвращаться назад к велосипеду. Но этого я не сделал – разворачиваясь в темноте и нащупывая стены, я натолкнулся на какую-то дверь. И, повинуясь опять какой-то неведомой силе, я три раза стукнул в эту дверь кулаком. Глухие, тяжелые звуки ударов пробежались по дому и, как мне показалось, вышли прогуляться в саду. Звуки замерли, я стоял в темноте у немой двери, ожидая прихода шагов, света. Но ответом на мой призывный стук была тишина, в которой я слушал шум крови в ушах и биение сердца в груди. Ни шагов, ни распахиваемых дверей, ни потоков света. Тогда я еще раз постучал в гулкую дверь, и опять мне ответила лишь тишина, и я снова решил возвращаться к велосипеду, к этой славной машине, дожидающейся меня у калитки. И вновь я не сделал этого. Вместо того чтобы возвратиться в сад, я двинулся дальше вглубь по коридору. Остановился, похлопал себя по карманам, прихлопнул в одном из них коробок спичек, вытащил его и зажег спичку. Огонек спички высветил пустой коридор с закрытыми дверьми по обе стороны; у входной двери собралась куча мертвых листьев, занесенных вовнутрь ветром; на стенах во многих местах виднелись высохшие, неряшливые пятна от проникавшей в дом дождевой воды, а в конце коридора я успел рассмотреть винтовую лестницу, крашеную белой краской. Спичка потухла в моих пальцах, обдав кончики умирающим жаром. И опять навалилась темнота, замкнувшая меня в одиночестве с моим сердцем и с моей нерешительностью.
Простояв так в колебаниях – бежать или оставаться – еще некоторое время, я, набравшись неизвестно откуда взявшейся смелости, решил осмотреть верхний этаж и, завершив осмотр и убедившись, что там все-таки никого нет, побыстрее вернуться к велосипеду. Я зажег еще одну спичку, высоко поднял маленький огонек над головой и, топая как можно громче, направился к винтовой лестнице. Поднимался я медленно, тяжело ступая. Оказалось, что, несмотря на время, прошедшее со дня моего первого посещения, я помню дом достаточно хорошо. На верхней площадке лестницы я остановился, зажег еще одну спичку и громко выкрикнул: «Кто здесь есть?» – давая оповещение и предупреждение о своем прибытии и пробуждая – если было кого оповещать и пробуждать – спящих. Призыв обратить на меня внимание тоже остался без ответа, и когда последние его отзвуки стихли в пустом доме, я почувствовал себя еще более потерянным и одиноким. Бросившись к ближайшей двери, я распахнул ее, при свете очередной спички оглядел ее и решил, что это именно та самая комната, в которой я когда-то спал. Заметил я также и то, что никто в этой комнате давно не бывал. С кровати было убрано постельное белье, в углу тесной группкой стояли все четыре стула, два из них были перевернуты вверх ногами и поставлены сиденьями на сидения нижних; туалетный столик с зеркалом укрывала белая простыня. Я с грохотом закрыл дверь и, не двигаясь дальше, зажег спичку. Прислушался и причувствовался – не следует ли кто-нибудь за мной? Вроде бы никого. Я отправился по коридору, открывая каждую дверь и заглядывая внутрь. Все комнаты были пусты, безжизненны и темны. Никаких признаков света, нигде. Мне было страшно стоять на одном месте, я оббежал весь дом, заглядывая во все двери, но никого и ничего не нашел, кроме пустоты и темноты. Все более одолеваемый страхом, я бросился прочь из дома. Сбежав с крыльца, я оглянулся и остановился, потрясенный. Из окошка на верхнем этаже по-прежнему струился мирный свет, тычась в деревья сада. Светящееся окошко располагалось точно по центру верхнего этажа – а ведь я заглядывал во все комнаты! Чувства страха, готового превратиться в ужас, потерянности и растерянности – все смешалось во мне. Вдруг ко всему прочему стало холодно, я был зол оттого, что чувствовал себя обманутым. И это последнее чувство оказалось сильнее всего – решительными шагами я вернулся в дом, поднялся на второй этаж. Все двери в коридоре оказались открытыми – осматривая комнаты несколько минут назад, я потом не закрывал дверей и теперь, вернувшись, увидел, что ни из одной комнаты не выливается свет. Я прошелся по коридору, проверяя, все ли двери действительно открыты. Ни одна из дверей не была закрыта. Я замер и стоял в полной тишине и темноте несколько минут. Я почти не дышал, не шевелился, ожидая, что, возможно, тот некто или то нечто, что играли со мной в эту странную игру, совершат какое-то движение, проявятся, дадут себя заметить. Но ничего не происходило, абсолютно ничего.
Прикинув на глаз, какая из комнат должна находиться по центру фасада, я зашел в нее. Спичек я не зажигал и медленно, растопырив руки, двигался к окну, более светлым пятном выделявшемуся в полной темноте. Добравшись до окна, я распахнул его и выглянул наружу. И то, что я увидел, потрясло меня так, что все внутри заныло. Из следующего окна, располагавшегося справа от меня, лился свет – он проталкивался сквозь темноту и оседал на листьях ближайшего к окну дерева. Меня охватила слабость, и я прислонился к стене возле окна. Простояв так немного, и глядя на свет, исходящий из соседнего окна, я отделился от стены и, пятясь на цыпочках и не сводя глаз с пятен света на листьях, стараясь производить поменьше шума своей деревянной ногой, добрался до стены, противоположной окну. Упираясь спиной в эту стену, я по-прежнему видел дерево, слабо высвеченное светом, падающим из соседнего окна. Открытая дверь находилась не более чем в метре от меня. Одним прыжком я достиг двери, следующим уже выскочил в коридор, а еще одним заскочил в соседнюю комнату. Прыжки мои заняли не более чем полсекунды, и все же комната была пуста и безжизненна, как и все остальные. Трясущимися руками я зажег спичку – пыль и заброшенность, никаких следов ни жизни, ни света. Я чувствовал, как по лбу ползут капли пота. Сердце громко колотилось. Казалось, что голые деревянные полы еще дрожат от моих прыжков. Немного успокоившись, я подошел к окну и выглянул. Желтоватый свет, по-видимому, исходил из окна той комнаты, которую я только что покинул. Я ощутил, что стою рядом с чем-то превосходящим человеческое понимание, неизъяснимо дьявольским, использующим трюк со светом, чтобы заманить меня во что-то уж совсем невероятно ужасное.
